Home » Информация комиссии » Проблема практической демаркации науки и лженауки на российском научном поле

Проблема практической демаркации науки и лженауки на российском научном поле

Наука постоянно сопровождается своего рода тенью — лженаукой. Это собирательное название для разнообразных концепций и видов деятельности, которые с различными целями мимикрируют под науку. Проблема, однако, заключается в том, что не существует четких формальных критериев для различения науки и лженауки.

sunlight
Александр Сергеев, член Комиссии РАН по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований, algen@yandex.ru. Данная статья написана на основе доклада, прозвучавшего в рамках форума «Медиа в современном мире. 54-е Петербургские чтения» в Санкт-Петербурге 23 апреля 2015 г. и впервые опубликована 21 сентября 2015 г. в электронном научном журнале «Медиаскоп» факультета журналистики МГУ им. М.В, Ломоносова. Перепечатывется с исправлениями.

Если задать вопрос о том, какой фактор в наибольшей степени влияет на качество жизни в масштабах столетий, то окажется, что это не общественный строй, не природные ресурсы и не военные успехи. «В истории человеческого развития существует один фактор, который многократно превышает по своему действию все другие. Этот фактор — наука», — констатирует Андрей Мовчан, руководитель экономической программы Московского центра Карнеги [1].

Британский физик Дэвид Дойч, один из авторов концепции квантового компьютера, идет дальше и утверждает, что в основе любой проблемы человека или человечества лежит недостаток знания. А поскольку рано или поздно возникают проблемы сколь угодно большого масштаба, залогом долгосрочного выживания человечества, по Дойчу, является лишь постоянное расширение знаний [2].

Единственный надежный источник объективного знания — это наука. Но что это такое? Кажется очевидным, что это область, где ученые говорят замысловатыми терминами и выполняют сложные вычисления. Но термины в эзотерике не уступают по сложности научным. А у астрологов спрос на точные астрономические эфемериды выше, чем у астрономов. Расчеты нужны астрологам для имитации научности, и они демонстративно ведут вычисления с точностью, более высокой, чем обычно нужна астрономам. Это показывает, что очевидные поверхностные критерии научности не работают.

Более удачно определение науки через род и видовое отличие. По своему роду наука — это метод познания. Существуют и другие методы познания: художественный опыт, физическая культура, религия и т.п., но отличительной чертой науки среди них является ее невероятная прикладная успешность. Именно благодаря науке появились глобальные средства транспорта и связи, сократился тяжелый физический труд, вдвое выросла средняя продолжительность жизни. В истории, по-видимому, нельзя назвать ни одного явления, которое бы столь же радикально изменило лицо цивилизации, как наука. По масштабу последствий для человечества научно-техническую революцию можно сопоставить только с неолитической революцией, когда появление сельского хозяйства привело к переходу от кочевого образа жизни к оседлому.

Колоссальные успехи науки обеспечили ей привилегированное положение в обществе. Это отражается даже в языке: в английском принято обращение к ученому «доктор» или «профессор», а не просто «мистер», как к любому другому человеку, будь он даже президентом. Ученые получают невозвратное общественное финансирование в виде грантов, строительства институтов и научных установок. При этом от ученых требуют не гарантий успешности, а лишь добросовестности. В счет прежних заслуг науки общество доверяет исследователям и надеется, что они продолжат улучшать благосостояние общества. По той же причине мы позволяем науке формировать учебные программы, кладем ее в основу экспертизы — как технической, так и судебной. Мы больше доверяем лекарствам, действенность которых подтверждена научно, чем рецептам самодеятельных целителей. Все это вместе делает слово «наука» мегабрендом, то есть глобальным символом самых передовых, эффективных и вызывающих доверие идей.

Хотя среди других методов познания есть очень ценные, например, такие как изобразительное искусство, нигде больше не было достигнуто долгосрочной практической эффективности, сравнимой с наукой. Поскольку общественное стимулирование науки велико, а барьер вхождения в нее достаточно высок в силу ее сложности, возникает естественный соблазн выдавать ненаучную деятельность за научную, чтобы получать те бонусы, которые полагаются науке. Это и есть лженаука.

Лженауку можно определить как паразитирование на мегабренде науки. Контрафактное использование коммерческого бренда считается правонарушением по той причине, что производитель поддельной продукции эксплуатирует чужие инвестиции в репутацию бренда и злоупотребляет доверием потребителей. Аналогично лжеученые занимаются деятельностью, которая по внешним признакам похожа на научную, но не реализует научную методологию познания и не позволяет надеяться на те плоды, которые приносит наука. Основная цель лженауки — обманом получить общественные средства и признание, которыми социум готов поощрять настоящую науку.

Недостаточность содержательных признаков науки

Естественно, возникает вопрос: как отличить науку от лженауки? Где у науки ее фирменные голографические марки, защищающие от подделок? Этот вопрос, известный как проблема демаркации, обсуждался в философии науки на протяжении всего XX в. и до сих пор не получил окончательного ответа. Выше мы уже отмечали, что очевидные внешние признаки науки не годятся для решения проблемы демаркации, поскольку наукоподобие легко имитировать. Менее очевидно, что и более глубокие содержательные признаки также не годятся для уверенного определения научности.

Должна ли научная теория быть верной? Не обязательно. Изучаемая в школе классическая механика устарела и не является лучшей теорией, описывающей физический мир. В первой половине прошлого века она была опровергнута теорией относительности Эйнштейна, которая точнее описывает физику быстро движущихся тел, и квантовой механикой, точнее описывающей поведение микрообъектов. Тут важно подчеркнуть, что дело не только в точности. Теория относительности дает явлениям принципиально иные объяснения. В ней, например, вообще нет понятия силы гравитации. Вместо этого говорится об искривлении пространства-времени, из-за которого тела без воздействия каких-либо сил движутся по криволинейным траекториям. Следовательно, это принципиально другая концепция. В квантовой механике тоже все устроено по-другому — это не уточненная механика Ньютона, а совершенно другая теория. Ньютоновская физика не просто неточна — она неверна по сути, то есть как объяснение природы мира. Однако она эффективно работает в качестве приближенной теории и поэтому остается вполне научной.

Могут ли научные теории противоречить друг другу и экспериментам? Могут. Отклонение движения Меркурия от предсказаний классической механики было обнаружено еще в XIX в. Но никто не ставил под вопрос теорию Ньютона. Вместо этого стали искать планету Вулкан, которая якобы теряется в лучах Солнца и возмущает своим тяготением орбиту Меркурия. По мнению Имре Лакатоса, это классический пример защитной гипотезы, которая дает возможность пользоваться научной теорией, несмотря на эксперименты, которые ей противоречат [3].

Сегодня эксперименты с нейтрино уже показали, что общепринятая теория элементарных частиц, называемая Стандартной моделью, неполна. Но за отсутствием лучшей альтернативы от нее не отказываются и не признают ее ненаучной. Теория относительности и квантовая механика подтверждены множеством экспериментов, но их не удается непротиворечиво объединить. Совместное применение их для описания черных дыр, в которых одновременно важны квантовые и гравитационные свойства материи, приводит к неустранимым (в рамках этих теорий) парадоксам. Значит, одна из этих теорий неверна (а может быть и обе) и нужна новая, более общая теория.

Но и без экзотических частиц и черных дыр в науке широко используются феноменологические теории, построенные на поверхностных моделях, далеких от подлинного понимания сложных явлений. Таковы, например, все теории в области психологии. Феноменологические теории практически всегда в той или иной мере противоречат эксперименту. От них требуется, чтобы они работали (пусть даже не вполне надежно, а с какой-то вероятностью) в узкой области, для которой они были предназначены. Такие теории живут до тех пор, пока им на смену не приходят другие теории, более соответствующие опыту. Лучше иметь плохую теорию, чем не иметь никакой, и это вполне научно.

Выводятся ли научные теории из экспериментов? Нет, если не брать в расчет простейшие эмпирические закономерности. Теории изобретаются произвольным образом в попытке найти целостное объяснение комплексу наблюдаемых явлений. Затем они подвергаются разнообразным проверкам. Часто в основе научного творчества лежат математические структуры, в которых усматривается подобие реальным процессам. В других случаях за основу берут различные образы, аналогии или модели речи. Но эксперимент нельзя сделать первоосновой теории, поскольку ни его постановка, ни интерпретация результатов невозможны без выработанного заранее теоретического языка. На этот факт часто ссылаются, говоря, что эксперимент нагружен теорией.

Все ли научные утверждения должны быть непосредственно проверяемыми? В сложных теориях проверить обычно можно только отдельные предсказания, да и то лишь косвенно. Например, в квантовой механике активно используется понятие виртуальных частиц и состояний, которые принципиально ненаблюдаемы, но без которых не удается объяснить известные эксперименты. Одной из проверок Стандартной модели элементарных частиц стало обнаружение бозона Хиггса на Большом адронном коллайдере. Степень косвенности измерений при этом была очень велика. Сначала строились теоретические предположения о том, как ведут себя частицы при столкновении, при каких обстоятельствах рождается бозон, на какие частицы и с какой вероятностью он распадается, куда летят продукты распада, как они поглощаются элементами детекторов, как потом срабатывают эти элементы и т.д. И лишь после анализа статистики таких косвенных измерений был сделан вывод о подтверждении теории, которая предсказала существование бозона.

Конечно, хотя бы некоторые предсказания научной теории должны допускать проверку: научная теория должна быть принципиально фальсифицируемой, иначе она становится бессодержательной, с практической точки зрения. Это так называемый критерий Поппера, который часто абсолютизируют и считают «серебряной пулей», позволяющей отличить науку от лженауки. Однако при всей важности критерия Поппера он работает не всегда. Есть теории, которые, формально соответствуя критерию Поппера, не удовлетворяют ему практически, поскольку для их проверки требуются заведомо недоступные человечеству ресурсы. Таковы, например, теория струн и мультиверсные космологические модели. Иногда со временем для таких теорий удается придумать реалистичный способ косвенной проверки, но было бы неправильно ставить их научность в зависимость от того, придуман ли уже такой способ и корректен ли он. Также критерий Поппера сталкивается с трудностями в применении к историческим и эволюционным наукам, к которым неприложимо понятие эксперимента. Здесь критерий иногда реинтерпретируют, говоря, что новые находки должны согласовываться с теорией, которая описывает уже известные факты, но это сильно отличается от четкой предсказательной установки критерия Поппера в точных науках.

Таким образом, нарушение очевидных, казалось бы, содержательных критериев, отсылающих к логической целостности и экспериментальной проверке, как выясняется, не дает возможности однозначно отрицать научность деятельности. Конечно, если все они грубо нарушаются и этому не придается большого значения, можно с высокой степенью уверенности предположить, что мы находимся за пределами поля науки. Но все же твердого демаркационного критерия предложить не удается.

Проблемы определения лженауки

Не меньше трудностей оказалось и на пути определения лженауки. Вот несколько формулировок, которые предлагали разные ученые.

Физик Александр Китайгородский в научно-популярной книге «Реникса», посвященной псевдонауке как явлению, писал: «Лженаука оперирует выдуманными фактами и сочиняет ложные теории для объяснения как выдуманных, так и реальных явлений» [4]. Вроде бы понятно, но на определение никак не тянет. Выдуманные факты есть в фантастике, которая не является лженаукой, так как не претендует на научность. Выдуманная планета Вулкан несколько десятилетий рассматривалась астрономами как косвенно подтвержденный факт. Выдуманные виртуальные частицы и сейчас играют важную роль в квантовой механике. Что же до отсылки к ложности теорий, то это напоминает тавтологию: если бы было понятно, как однозначно определить ложность теории, то не стоял бы и вопрос о критериях лженауки.

Спустя 10 лет член-корреспондент АН СССР Михаил Волькенштейн так характеризовал псевдонауку на страницах журнала «Наука и жизнь»: «Выдвигается идея, лишенная серьезной теоретической и экспериментальной аргументации, находящаяся в отрыве от логики развития науки. В то же время в этой идее заложена крупная претензия — псевдоученый, как правило, берется за “вселенские” проблемы и обещает революционизировать и науку, и практику» [5]. В этом определении важно, что отмечены деятельностные особенности псевдоученых, но в целом его нельзя назвать удачным, поскольку непонятно, как определять, серьезна ли аргументация и находится ли она «в отрыве от логики развития науки».

Академик Аркадий Мигдал несколько раз делал попытки определить лженауку. Вот его вариант, также опубликованный в «Науке и жизни» в 1982 г.: «Лженаука — это попытка доказать утверждение, пользуясь ненаучными методами, прежде всего, выводя заключение из неповторяемого неоднозначного эксперимента или делая предположения, противоречащие хорошо установленным фактам» [6]. Здесь важна отсылка к научным методам, но дальше суть теряется. В науке много «неоднозначных» и «неповторяемых» экспериментов, а ее история знает немало примеров, когда теория противоречила хорошо установленным фактам, интерпретация которых потом пересматривалась ввиду изменений в теории, которой факты были «нагружены».

И все же постепенный прогресс в понимании лженауки имеет место: спустя еще 20 лет, в 2002 г., физик Александр Хазен предложил более удачную формулировку: «Лженаукой называется введение в процесс научной работы, научных публикаций и обсуждений политических и религиозных установок, преднамеренной фальсификации экспериментов, прямой или косвенной цензуры, а также методов уголовного мошенничества, использующих научную терминологию, научные степени и звания, в частности при рецензировании научных работ» [7]. Хазен не пытается определить лженауку по предмету и методу якобы проводимых в ней научных исследований. И это правильно, поскольку лженаука — не исследование, а значит, у нее нет ни предмета, ни метода. Суть ее — в способах имитации научности и, конечно, в целях этой имитации. Правда, о целях в определении Хазена явным образом не говорится, хотя косвенное указание на них можно усмотреть в словосочетании «уголовное мошенничество», которое означает «хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием» [8]. Именно с учетом этого понимания первый председатель Комиссии РАН по борьбе с лженаукой академик Эдуард Кругляков назвал серию своих книг о лженауке «“Ученые” с большой дороги» [9].

И тут мы вплотную подходим к необходимости рассмотрения науки и лженауки как социальных феноменов.

Истина и мейнстрим

Наука в современном понимании (science), сформировалась около четырех веков назад во времена Галилея и Ньютона. До той поры можно говорить лишь об элементах научного метода (как, например, в древнегреческой натурфилософии), которые еще не образовали целостной и эффективной методологии познания. Первое время научное познание было вполне доступным занятием. Достаточно было применять экспериментальный подход и критический метод мышления к самым обыденным явлениям. Галилей, например, изучал колебания маятника, наблюдая за качаниями люстры в соборе и измеряя их периодичность по собственному пульсу. Именно это имел в виду Эйнштейн, когда писал в статье «Физика и реальность», что «вся наука является не чем иным, как усовершенствованием повседневного мышления» [10]. Однако за четыре века стремительного развития наука чрезвычайно усложнилась. И хотя теоретически научные знания в основном общедоступны и всякий желающий в принципе может их освоить, на деле «прорваться» через сложности под силу далеко не каждому. И даже тот, кто пробился в науку, оказывается специалистом лишь узкого профиля, а вокруг него остается множество малодоступных ему областей знания.

Таким образом, несмотря на открытость науки, подвергнуть ее исчерпывающей независимой проверке невозможно. Приходится полагаться на научное сообщество, верить на слово специалистам, которые друг друга верифицируют. Отсюда, естественно, рождаются сомнения: можно ли, постоянно полагаясь на чужие слова, быть уверенным в том, что научное знание истинно?

Вокруг этого вопроса сломано много копий, но все упирается в размытость самой философской категории истины (особенно когда это слово пишут с заглавной буквы). Если истиной называть абсолютно надежные, раз и навсегда установленные суждения, в которых не допускается сомнений, то такое понимание истины принадлежит, скорее, религиозному мышлению. Поскольку наука все ставит под сомнение, такого рода истины в ней нет.

Согласно другому взгляду, истина — это соответствие наших представлений независимой от нас объективной реальности. В принципе это допустимый подход, но тогда придется признать, что каждая смена научной парадигмы меняет истину. Например, 500 лет назад истиной было то, что тяжелые предметы «стремятся вниз», — так утверждала физика Аристотеля; 300 лет назад истиной стала ньютоновская «сила всемирного тяготения»; а 100 лет назад Эйнштейн выяснил новую истину: «тела скользят по геодезическим линиям пространства-времени». Поскольку значение слова «истина» неявно подразумевает абсолютность и незыблемость, его использование для обозначения изменчивых научных знаний будет все время вводить нас в заблуждение.

Сегодня о научной истине в высоком смысле слова говорят, как правило, ученые, которые по разным причинам избегают философии науки и имплицитно придерживаются наивного реализма, при котором реальность практически отождествляется с наилучшей из имеющихся ее моделей. Это оправданно при практической исследовательской работе как способ сокращения речи. Удобнее сказать «протон состоит из трех кварков», чем произносить: «свойства протонов хорошо описываются моделью из трех объектов, подчиняющихся уравнениям квантовой хромодинамики». Важно только помнить, что такие сокращенные высказывания — это не сама реальность, не незыблемая истина, а лишь описание актуального научного понимания реальности.

С учетом сказанного лучше не называть научные представления истинами. Вместо этого правильнее пользоваться понятием «научный мейнстрим», означающим представления, которые на сегодняшний день являются наилучшими по мнению большинства специалистов. Наличие мейнстрима не означает, что невозможны другие научные представления, но чем дальше исследователь отклоняется от мейнстрима, тем больше вероятность, что его работа окажется бесплодной. Тем не менее небольшой шанс обнаружить что-то ценное вдали от мейнстрима всегда остается.

Космолог и математик Макс Тегмарк в книге «Наша математическая Вселенная» показывает, что научный мейнстрим динамичен [11]. Много веков назад из него выпали астрология и призраки, зато в нем закрепились представления об эволюции и метеоритах. Перестала быть мейнстримом алхимия, зато им стали атомы, ожидавшие этого более двух тысяч лет. Покинули мейнстрим теплород и светоносный эфир, на смену которым пришли энтропия и кривизна пространства-времени. Из недавних изменений: мейнстрим покидает низкожировая диета — современные исследования не подтверждают ее полезность для здоровых людей, а представление о параллельных вселенных (мультиверсе), которое еще недавно признавалось только фантастами, сегодня на полном серьезе рассматривается в космологии и квантовой физике.

Поскольку научный мейнстрим меняется, лженаука возникает не тогда, когда появляются заблуждения (это нормальное явление в развитии науки), а когда в них упорствуют, вопреки лучшим данным науки и по независящим от науки причинам. Более того, во многих случаях лженаука возникает не в силу того, что говорится, а в силу того, как сказанное маркируется. Один и тот же видеоряд может использоваться и в фантастическом фильме-предупреждении, и в выдаваемой за документальное кино «страшилке» о неминуемом конце света. Подобным же образом идея, поданная как смелая гипотеза и снабженная необходимыми оговорками, будет вполне научной, но окажется псевдонаучной, если преподносится как твердо установленный факт, требующий немедленного реагирования. Поэтому, Макс Тегмарк, в частности, тщательно маркирует главы своей книги по степени соответствия научному мейнстриму.

Отчужденная поисковая потребность

Современный подход к проблеме демаркации науки и лженауки состоит в том, что философы и социологи науки вместо того, чтобы отталкиваться от предмета и методов исследования, фокусируются на том, кто ведет исследования, и как эти исследователи организованы. При таком подходе наука рассматривается как социальный институт, реализующий отчужденную поисковую потребность человечества. Поисковое поведение есть у всех высших животных. Если пустить кошку в новый дом, она начнет его обследовать. Человек, столкнувшись с новой ситуацией, тоже начинает ее исследовать. Но одно дело — обойти комнаты в доме или изучить новый рынок, и совсем другое — выяснить устройство материи на всех уровнях ее организации. Это требует сложных и дорогих приборов, длительных экспериментов и наблюдений, изощренных теорий и расчетов. Для реализации подобной поисковой потребности нужна серьезная организация и огромные средства.

Поисковую потребность такого типа приходится отчуждать от человека, поскольку в одиночку ее невозможно удовлетворить. Это и есть наука — социальный институт, позволяющий специалистам посвятить всю жизнь целенаправленной поисковой деятельности в интересах всего человечества. Одному человеку по силам освоить наработки человечества лишь в относительно узкой области и, быть может, сделать там один-два шага дальше. Многим ученым удается лишь узнать, где проходит передний край науки, и передавать свои знания тем, кто к нему «подтягивается». Специалисты, знающие ситуацию на переднем крае, выдвигают теории, ориентируясь на эксперименты, на другие теории, на мнения коллег и иные источники, вплоть до повседневных впечатлений и философских убеждений. Затем теории (и их разработчики) конкурируют друг с другом в стремлении объяснить известные явления и предсказать новые. Успех в этом деле дает признание и уважение, наделяя ученого авторитетом, то есть определенной символической властью в научном сообществе [12]. Таким образом, именно признание со стороны сообщества коллег-конкурентов — единственный способ легитимировать некоторую идею в качестве научной.

Это очень важный тезис, поскольку он прямо противоречит широко распространенной мысли, будто научность теории определяется тем, что она верна (истинна, проверена, соответствует эксперименту или твердо установленным фактам и т.п.). Современная философия науки — фаллибилизм — утверждает, что все теории неверны, но некоторые неверны в меньшей мере. Поэтому в каждый момент нужно стараться отдать предпочтение наименее неверным (по мнению специалистов) из имеющихся теорий, а затем искать границы их применимости и двигаться за их пределы в дальнейших поисках.

Поскольку лучшие теории выявляются в ходе конкуренции в экспертном сообществе, любая новая теория должна сначала снискать внимание сообщества, а затем благосклонность, по крайней мере, некоторых экспертов. Большинство теорий, которые «приходят с улицы», не преодолевают даже первой ступени отбора. Но если теория собрала хоть какую-то «группу поддержки», то ее начинают совершенствовать и ее конкурентоспособность растет. Постепенно она может завоевать широкое признание. Некоторые теории довольно долго колеблются между признанием и отвержением. Например, теория струн испытала уже, как минимум, три волны популярности и спада интереса. Когда она сталкивается с трудностями, предпочтения специалистов смещаются к другим теориям, а когда в ней обнаруживаются новые решения, интерес вспыхивает с новой силой. Неизвестно, какое будущее ее ждет, но сам этот естественный отбор теорий в динамично меняющемся экспертном сообществе и есть наука — социальный механизм реализации отчужденной поисковой потребности человечества.

Научная этика

Во всей этой борьбе теорий исключительно важную роль играет научная этика. Она в значительной мере является наследием британского джентльменского общества, где наука особенно интенсивно развивалась в XVII−XIX вв. Среди свободных от житейских забот состоятельных и образованных людей находились такие, кому была интересна та или иная область науки. Иногда они добивались на этом поприще поразительных успехов: тогда это еще можно было сделать в одиночку. Мотивы джентльменской чести трансформировались при этом в особый род щепетильности, которая и стала фундаментом научной этики. Научной этике можно посвятить не одну монографию, но кратко суть ее сводится к тому, что ученые предельно добросовестны в своих поисках и признают заслуги друг друга.

Конечно, любые этические основания подвержены коррупции, но в небольшом джентльменском кругу ученый отвечал за соблюдение этики своим общественным положением, от которого зависело и его благосостояние. Поэтому, несмотря на известные из истории эксцессы, научная этика долгое время оставалась на высоте. Но в XX в., когда в науку пришли большие государственные деньги, а счет ученых пошел на миллионы, прежние механизмы перестали справляться с этическим регулированием. Это послужило одной из причин наблюдаемого во всем мире подъема лженауки. Ответом на него стало появление в университетах комиссий по этике и кодификация норм добросовестности в исследованиях. Тем самым этическое регулирование начало постепенно переводиться в юридическую плоскость.

Россия, как и другие постсоветские страны, заметно отстает в этом движении. Возможно, отчасти это объясняется тем, что в советской системе этическое регулирование науки, не испытывая коммерческого давления и получая поддержку по идеологической линии, сохранялось дольше, чем в остальном мире. Как бы то ни было, отечественная наука оказалась не готова к резкой смене формата общественных отношений. В большинстве российских университетов до сих пор нет норм борьбы с плагиатом, защищаются слабые и «подложные» диссертации, в научных журналах публикуются статьи, не имеющие научной ценности, и даже создаются новые журналы специально для таких публикаций [13].

В некоторых областях российской науки уже значительную часть экспертного сообщества составляют псевдоисследователи с коррумпированной этикой и низкокачественными или полностью фальсифицированными научными работами. Это создает атмосферу круговой поруки, подавляет научную критику и порождает среду для пролиферации лженауки.

Тесты на лженаучность

Разные ученые предлагали практические наборы признаков для выявления лженауки. В их числе называют:

  • претензии на научность при отсутствии признания со стороны специалистов;
  • противопоставление официальной науке (само употребление этого словосочетания является хорошим маркером лженауки);
  • употребление других характерных маркерных слов, специфичных для конкретных лженаук;
  • ссылки на темы и авторов, которые ранее уже определялись как лженаучные;
  • нетерпимость к критике (она встречается и у ученых, но у лжеученых она имеет место почти всегда);
  • героизация научного труда (надежда на единоличное совершение революции в науке);
  • обращение к мудрости предков (мудрыми они быть могли, но знали заведомо меньше нас).

Подобные разрозненные признаки могут направлять анализ, но не дают четкой процедуры для выявления лженауки.

Один из первых систематических тестов на лженауку был предложен в работе петербургского физика и социолога Евгения Эйдельмана [14]. Тест предназначен для проверки материалов о науке и технике, предлагаемых для публикации или финансирования. Он состоит из 18 бинарных вопросов, каждый из которых добавляет к общему счету 1 или 2 балла (см. табл. № 1). Как правило, для квалификации очевидных случаев лженауки достаточно первых шести вопросов. В более сложных случаях может потребоваться учет остальных. Некоторым недостатком теста является то, что разработчик рекомендует получать ответы на вопросы теста у автора проверяемой работы. Это возможно, если автор заинтересован пройти проверку (например, при соискании гранта). Однако в тех случаях, когда за проверкой на лженаучность обращается третья сторона, автор проверяемой работы (будь она научной или лженаучной) вряд ли согласится отвечать на вопросы, и собирать необходимые сведения придется независимо от него.

Таблица № 1. Анкета. Сведения об авторах («источниках») материалов о науке и технике, необходимые для принятия решения о публикации в СМИ или финансировании [14]

1. Имеет ли автор образование, соответствующее теме? Да (0) Нет (1)
2. Принадлежит ли автор к научной школе (был в аспирантуре, докторантуре и т. п.) по данной теме? Да (0) Нет (1)
3. Публикации автора в рецензируемых научных журналах по другим темам. Есть (0) Нет (1)
4. Имеются ли в рецензируемых научных журналах публикации автора по теме сообщения (привести список 2−3 публикаций)? Есть (0) Нет (2)
5. Имеются ли обзоры специалистов по данной теме в рецензируемых журналах (указать хотя бы один)? Есть (0) Нет (2)
6. Имеются ли у автора рекомендации известных в данной области специалистов (членов РАН и т. п.)? Есть (0) Нет (1)
7. Цитируются ли в работах автора статьи по данной теме, опубликованные в рецензируемых журналах? Да (0) Нет (1)
8. Проводились ли работы по теме открыто или в закрытом порядке (секретно)? Открыто (0) Секретно (1)
9. Было ли целью источника сделать фундаментальное открытие по этой теме? Нет (0) Да (2)
10. Имеются ли в публикациях автора благодарности другим лицам за обсуждение полученных результатов? Да (0) Нет (1)
11. Поддерживались ли исследования автора научными фондами: РФФИ и др.? Укажите, какими. Да (0) Нет (1)
12. Можно ли изложить сведения, сообщаемые автором, в терминах, используемых в учебниках для средней школы и младших курсов вуза? Да (0) Нет (1)
13. Опровергает ли автор общепринятые теории? Нет (0) Да (2)
14. Имеется ли проверка другими специалистами сведений, сообщаемых в представленных материалах? Да (0) Нет (1)
15. Опирается ли автор при доказательстве правильности сообщаемых им сведений на общие философские или методологические основания? Нет (0) Да (1)
16. Приведет ли реализация излагаемых сведений к кардинальным изменениям в жизни общества? Нет (0) Да (2)
17. Нужно ли для реализации излагаемых сведений действовать в рамках существующих правил и процедур? Да (0) Нет (1)
18. Когда должны быть реализованы излагаемые результаты? В будущем (0) Немедленно (1)
    Рекомендации по анализу данных:

    1. Если в ответах по вопросам 1−6 более 4 раз имеется отрицательный ответ (набрано 4 и более баллов), то источник не заслуживает доверия. Анализировать дальнейшие ответы не имеет смысла.
    2. Если пункт 1 не выполнен, но в вопросах 1−12 более 6 раз имеются ответы из второго столбца (набрано 6 и более баллов), то источник не заслуживает доверия.
    3. Если пункт 2 не выполнен, но по всем вопросам (1−18) более десяти раз имеются ответы из второго столбца (набрано 10 и более баллов), то источник не заслуживает доверия.
    4. Желательно, чтобы на вопросы 1−18 отвечал сам источник, а на вопросы 13−18 также и работник, принимающий решение. Если в ответах на вопросы 13−18 этим работником получено более 4 баллов, а в ответах источника набрано менее 6, то следует подвергнуть сомнению правдивость ответов источника и считать источник не заслуживающим доверия.

Более простой тест предложил в 2014 г. Сергей Сошников из Общества специалистов доказательной медицины [15]. Данный тест более узкий по направленности и предназначен для выявления шарлатанских лекарств и методов лечения (см. табл. № 2). Зато проверку по нему может провести даже неспециалист. В основу теста легли рекомендации американского Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA), дополненные с учетом российской специфики. Всего в тесте семь признаков, и даже одного из них достаточно, чтобы усомниться в предлагаемом средстве, а два признака практически наверняка свидетельствуют о медицинской лженауке.

Таблица № 2. Семь признаков шарлатанского лекарства или метода лечения [15]

1. Личные свидетельства Эффективность средства подтверждается историями успеха. Их легко сочинить, и они не заменяют научных данных.
2. Быстрое действие Немногие заболевания лечатся быстро, нереалистичные сроки − характерный признак обмана.
3. Натуральность компонентов Полезность естественных составляющих и вредность «химии» − распространенный миф. Обращение к нему − повод для недоверия.
4. Чудодейственные средства Ссылки на «научный прорыв», «секретную разработку», «оборонную технологию» в рекламе подозрительны. Настоящие прорывы в медицине всегда широко освещаются в прессе.
5. Теории заговора Упоминания о фармацевтической промышленности и правительствах, скрывающих чудодейственное средство, служат для манипуляции покупателями.
6. Один продукт лечит множество болезней Панацей не существует. Препараты с обещанием вылечить широкий спектр заболеваний, подозрительны.
7. Отсутствие побочных эффектов Не бывает эффективных медицинских воздействий без побочных эффектов. Если их наличие отрицается, это подозрительно.

Исследование феномена лженауки

Прежде всего, надо отметить, что лженаука постоянно совершенствуется. Как только противники находят эффективный критерий для ее выявления и делают его широко известным, она, подобно вирусу, начинает мутировать и избавляться от уязвимостей. Например, в 1970-х гг. астрологию критиковали за то, что она почему-то учитывает в расчетах лишь несколько тел Солнечной системы. К концу века некоторые астрологи были готовы вводить в свои расчеты все что угодно, вплоть до пульсаров и квазаров. Этим они «обосновывали» научность и современность своих гаданий.

По этой причине феномен лженауки нуждается в постоянном мониторинге и анализе. К сожалению, этим пока никто систематически не занимается. Комиссия РАН по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований работает на общественных началах и не может проводить социологические исследования лженауки.

Большинство авторов, обращающихся к феномену лженауки, выступают в публицистическом или научно-популярном жанрах, описывая конкретные ее проявления и предупреждая о ее опасности. Подобных публикаций достаточно много. Тут, прежде всего, нужно назвать 15 выпусков бюллетеня «В защиту науки» [16], которые выпускает Комиссия РАН по борьбе с лженаукой, книги ее первого председателя академика Э.П. Круглякова «Что же с нами происходит?» [17] и «Ученые» с большой дороги» [9], а также ориентированную на студентов книгу члена комиссии профессора В.А. Кувакина «Не дай себя обмануть»18. Переведены на русский язык книги Джонатана Смита «Псевдонаука и паранормальные явления. Критический взгляд» [19] и Карла Сагана «Мир, полный демонов» [20], в которых разбираются многочисленные лженаучные представления, распространенные в США, но доходящие и до России.

В последнее время стали появляться философско-методологические работы, анализирующие феномен псевдонауки. По этой теме было защищено несколько диссертаций [21, 22, 23]. Обращает на себя внимание тот факт, что данная тематика в основном развивается в региональных университетах, а диссертации защищаются по философии. Хочется надеться, что со временем проблемой лженауки заинтересуются социологи и психологи ведущих университетов России, поскольку одного только методологического анализа лженауки явно недостаточно. Требуются полевые исследования — опросы и анкетирования, чтобы отслеживать проникновение лженауки в разные слои общества, особенно в среду журналистов, учителей, медработников и чиновников. Почти никаких достоверных цифр по данному вопросу пока нет.

Правовое противодействие лженауке

Одна из наиболее серьезных проблем в противодействии лженауке состоит в том, что российское законодательство фактически стоит на стороне лжеученых и их бизнеса. Если публично сообщить, что конкретный коммерческий проект рекламирует лженаучную продукцию, то с высокой вероятностью последует судебный иск о защите чести, достоинства и деловой репутации от организаторов лженаучной деятельности. Доказать же в суде обоснованность критики затруднительно, поскольку не существует официальной экспертизы на наличие признаков лженауки в рекламе, публикациях или иных материалах. И уже есть ряд прецедентов, когда дела завершались взысканием штрафов с журналистов и изданий, предупреждавших публику о лженаучном мошенничестве.

Именно поэтому, выступая 2 октября 2013 г. с докладом в Совете Безопасности РФ, председатель Комиссии по борьбе с лженаукой академик Е.Б. Александров представил стратегию противодействия лженауке [24], ключевым пунктом которой является создание экспертизы на наличие признаков лженауки. Отрицательное заключение этой экспертизы должно быть основанием для отказа в бюджетном финансировании и других формах государственной поддержки проекта или публикации. Важно подчеркнуть, что в данном случае не идет речи о цензуре, поскольку лженаучные публикации не запрещаются. Государство просто не должно поддерживать своими средствами распространение информации, которая с высокой вероятностью вводит публику в заблуждение.

Важно отметить, что экспертиза на наличие признаков лженауки не должна заниматься детальным изучением представляемых на анализ текстов. Это было бы недопустимой растратой ресурсов: поток шарлатанских идей слишком велик, чтобы можно было финансировать их детальное изучение. Поэтому экспертная оценка должна даваться на основании внешних признаков, подобных тем, которые приводились выше. Здесь уместно провести аналогию с фильтрацией спама. Задача экспертизы не в том, чтобы выдать заключение по существу представленных материалов, а в том, чтобы определить, проходят ли они элементарный квалификационный барьер, для внимательного рассмотрения. Основное назначение экспертизы — уберечь от разбазаривания бюджет, предупредить обман публики и, наконец, защитить от преследований ученых и журналистов, разоблачающих реальную лженауку.

Литература

  1. Мовчан А. Русский еврейский вопрос, или Ответ молодому ученому. Slon Magazine, 31 марта 2015.
  2. Дойч Д. Начало бесконечности: объяснения, которые меняют мир. М.: Альпина Нон-фикшн, 2014. (Deutsch D. The Beginning of Infinity. Explanations That Transform the World, 2011).
  3. Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ // в сб. Лакатос И. Методология исследовательских программ. М.: АСТ/Ермак, 2003. (Lakatos I. Falsification and the Methodology of Scientific Research Programmes// in Lakatos I. The Methodology of Scientific Research Programmes. Cambridge, 1978).
  4. Китайгородский А.И. Реникса. М., 1967. C. 114.
  5. Волькенштейн М.В. Биофизика в кривом зеркале // Наука и жизнь. 1977. № 7. С. 62.
  6. Мигдал А.Б. Отличима ли истина от лжи? // Наука и жизнь. 1982. № 1. С. 60.
  7. Хазен А.М. О лженауке, ее последствиях и об ошибках в науке // Наука и жизнь. 2002. № 10. С. 103.
  8. Уголовный кодекс РФ. Ст. 159. Мошенничество.
  9. Кругляков Э. П. «Ученые» с большой дороги». М., 2001, 2005, 2009.
  10. Эйнштейн А. Собрание научных трудов: в 4 т. М., 1967. Т. 4. С. 200. (Einstein A. Physics and reality // Journal of the Franklin Institute, vol. 221, p. 349)
  11. Tegmark M. Our Mathematical Universe. London, 2015.
  12. Бурдье П. Поле науки // Sociologos 2005. Социология под вопросом. Социальные науки в постструктуралистской перспективе. 2005. С. 15.
  13. Rostovtsev A. Some Observations on the Subject of Dissertation Fraud in Russia // Higher Education in Russia and Beyond / №3(5) / Fall 2015, p. 17.
  14. Эйдельман Е.Д. Ученые и псевдоученые: критерии демаркации // Здравый смысл. 2004. № 4 (33). С. 15.
  15. Сошников С. 7 признаков шарлатанского лекарства или метода лечения // Персональный блог, 18 февраля 2014.
  16. В защиту науки. Бюллетень. Выпуски №№ 1 (2006) — 15 (2015).
  17. Кругляков Э.П. Что же с нами происходит? Новосибирск, 1998.
  18. Кувакин В.А. Не дай себя обмануть. Введение в теорию практического мышления. М., 2007.
  19. Смит Дж. Псевдонаука и паранормальные явления. Критический взгляд. М.: Альпина нон-фикшн, 2011 (Jonathan C. Smith. Pseudoscience and Extraordinary Claims of the Paranormal A Critical Thinker’s Toolkit. 2010)/
  20. Саган К. Мир, полный демонов: наука — как свеча во тьме. М., 2014. (Sagan C. The Demon-Haunted World: Science as a Candle in the Dark. 1995).
  21. Уткина Н.В. Феномен девиантной науки: дис. … канд. филос. наук. Киров, 2009.
  22. Конопкин А.М. Когнитивные и социальные предпосылки псевдонауки: дис. … канд. филос. наук. Ульяновск, 2010.
  23. Головин Д.В. Паранаука: дис. … канд. филос. наук. Иваново, 2012.
  24. Александров Е.Б. Феномен лженауки в современном обществе и меры по противодействию лженаучным проявлениям // В защиту науки. Бюллетень. 2014. № 13−14. С. 9.