Андрей Ростовцев — один из самых цитируемых российских физиков, сооснователь сообщества Диссернет, борющегося со списанными диссертациями. В прошлом году приглашен в состав Комиссии РАН по борьбе с лженаукой. Портал «Православие и мир» взял у Андрея Ростовцева большое интервью. Вы приводим фрагменты о лженауке и плагиате в диссертациях.
Лженаука — невежество или бизнес?
Андрей Ростовцев, докт. физ.-мат. наук, долго и успешно работал в Германии, а потом вернулся, чтобы участвовать в возрождении Института теоретической и экспериментальной физики. 15 лет спустя был уволен из ИТЭФ за критику администрации и выступления против малой компетентности администрации и бюрократизации науки. Вопросы ему задавала главный редактор портала «Православие и мир» Анна Данилова.
— А расскажите про лженауку. Это что, как она выглядит сейчас, какие имеет наиболее яркие, болезненные проявления?
— Я считаю, что в основном это невежество. Есть две большие категории лжеученых.
Одни просто верят в то, что они говорят, и в основном это связано с недостатком знаний. Одно время в Академии наук отвечали на письма трудящихся и один любознательный человек обнаружил, что в отрывном календаре длительность дня, которая обычно в таких календарях указана, меняется не каждый день: два дня подряд она может быть одинаковая, потом меняется, потом еще два-три дня не меняться может. И он заключил на основании этого, что орбита Земли — не эллипс, а многоугольник. Он был уверен в этом, потому что просто не знал: в такого рода календарях длительность дня просто округляется.
И вот такие люди, по незнанию или просто недоучившись чему-то, порой очень настаивают на своих убеждениях.
А есть другая категория лжеученых — это люди, которые прекрасно знают, что вечного двигателя, например, не существует, но умеют получать под его изобретение большие деньги. Сейчас, например, идет большая история с ГМО, еще можно вспомнить торсионные поля…
— Торсионные поля — это тоже лженаука?
— Ну, во всяком случае, науке они не известны. Есть разработки, в которые готовы вкладывать много денег военные, и эти работы засекречиваются. А у кого-то есть возможность убедить нужных людей в том, что можно сделать маленьких роботов, которые будут бегать по нашим венам и артериям и чистить их, и тогда человек сможет жить очень долго. И люди получают на это средства и работают над созданием таких роботов — правда, пока так и не создали ничего.
— Мне казалось, что лженаука цветет в основном в гуманитарных дисциплинах…
— Там более размыта граница между наукой и лженаукой. Всё-таки в точных науках есть теоремы, доказательства, в них легче разделить ложное и не ложное. Но желающих подкормиться на каких-то «левых» темах в точных науках столько же — не меньше, чем в гуманитарных.
<…>
Диссернет, или Занимательное человековедение
— Расскажите, как вы стали участвовать в Диссернете и, вкратце, что это за система?
— Этот проект созрел в воздухе, его не надо было создавать специально. Всё началось с диссертационных скандалов в Западной Европе — была история с федеральным министром обороны в Германии, была история в Венгрии. А у нас случилась история с господином Андрияновым, которого сделали директором математической спецшколы при МГУ. И попечители, дети которых учились в этой школе, обеспокоились тем, что это за человек и откуда он появился.
Выяснилось, что он всю жизнь учился на химика, но прямо перед тем, как его сделали директором, вдруг защитил диссертацию по истории. Они стали интересоваться, что это за диссертация. Это всё обсуждалось на уровне социальных сетей — тогда многие вели дискуссии в «Живом журнале». А я в то время был в Германии, и там как раз процветал такой проект: на уровне социальных сетей люди анализировали содержание диссертаций.
Я посмотрел, как они это делают, и осталось только автоматизировать это. Надо сказать, что человечество до этого изобрело замечательный язык программирования, Perl называется, который удобно работает с текстами, и программы там получаются всего в несколько строчек — благодаря тому, что внутри этого языка уже всё сделано за нас.
— Вы их полностью сами писали?
— Да, но не надо это представлять как что-то сложное.
— Мне всё же кажется, что это сложная система, потому что, например, одно дело — это поиск полного соответствия каких-то слов, фраз, и совсем другое — то, что делает ваша программа: находит повторения даже в том случае, если какая-то часть членов была изменена или утеряна.
— Да, там есть такая возможность, но это опять же предусмотрено не нами.
— А электронные версии работ у вас откуда?
— Часть просто достают в библиотеках, копируют там, что-то можно купить в интернете, что-то добывают люди, сотрудничающие с проектом. Мы работаем с активистами в университетах, они находят тексты, присылают. Кроме того, есть большущий проект у Российской государственной библиотеки, которая отсканировала и оцифровала примерно 800 тысяч диссертаций.
— В чем вы сами видите предназначение, смысл своего участия в Диссернете?
— Во мне живет что-то среднее между коллекционером и исследователем. С точки зрения исследователя меня интересует занимательное человековедение. Что такое корпоративная ложь, как она возникает и укореняется в обществе, что заставляет людей ее транслировать и приумножать, как они себя чувствуют после этого и как человек психологически относится к разоблачениям. По сути это такая антропология на уровне отдельных судеб. Я, например, хочу понять, почему директора московских школ особенно часто фальсифицируют свои диссертации.
Или, например, ректоры университетов — это тоже большая история. И что происходит, когда это выясняется, как общество реагирует на это.
— А есть у вас вообще ответ на вопрос, почему человеку так нужна эта купленная научная степень или списанная диссертация?
— В каждой социальной группе ответ будет разный. Есть, скажем, диссертации юридические: у нас такая система попадания в Палату адвокатов, что можно принести либо диплом о высшем юридическом образовании, либо диплом кандидата юридических наук. И вот диплом кандидата юридических наук до недавнего времени легко было купить. У военных свои, так сказать, поблажки за степень. У медиков, если ты хочешь быть заведующим отделением, то согласно установившейся традиции нужно иметь степень кандидата медицинских наук, а если главврачом клиники, то — доктора.
Нужно сказать, что изначально степени предназначались для того, чтобы ученый пошел дальше во власть, стал руководителем чего-либо. Такая задумка была еще когда степени утверждались в Российской империи. Но сейчас в России почему-то всё происходит наоборот: у нас, например, человек становится губернатором или депутатом и уже после этого приобретает себе ученую степень. Зачем ему это нужно? Ведь он уже всего достиг. Здесь мы уже сталкиваемся просто с психологией, с проявлением такого восточного психотипа человека — навешать себе бирюлек. Это из той же серии, что повесить себе очередной орден или сфотографироваться с кем-то из первых лиц государства и всем это демонстрировать.
Взять, допустим, историю с Галиной Жуковой, которую лишили недавно докторской степени, — она была самой молодой докторессой в России, получила докторскую степень в 25 лет. Так вот, если посмотреть ее альбом на сайте РГСУ, то она на этих фото то обнимается с Собяниным, то где-то на приеме в Кремле… Эти люди — они такие аттракторы внимания, манипуляторы в социальном смысле. Человек создает в своем воображении такой мир, в который сам начинает верить: ведь они все верят, что сами написали диссертации! Это пограничное состояние сознания, в котором человек, ко всему прочему, крайне болезненно воспринимает любую критику.
Фальсификаторы продолжают торговать под прилавком и не понимают, что прилавок уже стал прозрачным.
— Что делаем? Прилавки делаем прозрачными?
— Прилавки надо делать прозрачными, да. Делать прозрачной и доступной информацию о том, как всё происходит. Собственно говоря, прозрачность, доступность знаний — это как раз то, чего нас пытаются лишить.
— Почему за рубежом нет такого масштаба фальсификаций?
— Это зависит от баланса между здравомыслием и нездравомыслием в обществе. Если атмосфера находится под давлением нездравомыслия, то люди потихоньку сходят с ума — вот у нас в стране они сошли с ума в этом направлении, а может это выразиться и в чем-то другом — в массовом терроризме, например. Это непредсказуемо. Нельзя обманывать людей постоянно, нельзя говорить, показывая на черное, что это белое. Вернее, можно, но недолго.